Я стоял перед дверью. Обыкновенной дверью, покрытой светло-коричневой охрой, а сверху - толстым несвымаемым налетом тяжелой подъездной пыли. Она тускло блестит тупыми бойницами замочных скважин, тысячи раз выполнявших свое незамысловатое предназначение, - вперед, полтора оборота вправо, назад; другой замок - щелк, щелк, щелк - и спустя мгновение на месте двери в едином монолите стены появляется узкий проход в твой мир.
Я стоял перед твоей дверью, такой знакомой и такой похожей на тысячи других дверей, у которых, казалось, даже замысловатый узор царапин на краске один и тот же. Глазок, словно блестящий глаз большой и страшно умной птицы, с любопытством рассматривал меня.
Я продолжал стоять и не торопился к тебе. Почему ? Наверное я и сам это не до конца понимал, и объяснить это было так сложно, но все же... Понимаешь, мне очень нравятся наши встречи, но все таки иногда... иногда я знал, что ты мне скажешь, и что я тебе отвечу. Знал, что будет дальше и что будет после этого дальше, и чем все это закончится. Вновь продираться через пелену слов, искусно плетя нить разговоров, таких разных на первый взгляд, но имеющих одинаковую основу, сквозь дежурный поцелуй и традиционный стук посуды, перемежающего со звоном хрусталя, через легкую пелену опьянения, чистые, тщательно проглаженные простыни (почем зря - все равно их сомнут в мгновенном порыве наши тела), через одежду, осенним разноцветьем усыпавшую пол. Снова пройти через все это, для того, чтобы вскрикнуть, словно звери в предоргазменном крике - исторгну, примешь, прижмемся , задрожим, обмякнем и в этот момент лишимся иллюзии целостности, обретая свои многочисленные, противоречивые я. Будем лежать неслышно, как дети провинившиеся и ждущие наказания, как мудрецы, ушедшие в глубокую неподвижную медитацию. Вот он - наш Алмазный путь. От начала - до неминуемого конца. С музыкой страстного придыхания, иллюминацией уличных фонарей и потолка, исщепренного мелкими трещинами и каплями звезд.
- Но ведь мы никогда не повторяемся, - скажешь ты, - у нас достаточно фантазии.
- Да, наши вечера не повторяются. Они все разные, но это бесчисленные и многообразные вариации одной и той же темы, первый аккорд которой прозвучал тогда, когда мы увидели друг друга впервые. Да, я знаю, - и ты ,и я иногда пытались начать новую тему и красота замысла кружила голову, но в ее ростках чувствовалось старое семя, и листья сворачивались в трубочку и опадали. И мы пробовали снова и снова, но менялись лишь инструменты, - напряженную мелодию скрипок смывало упругой волной волторн, мощные арпеджио клавиш сменялись звуками струн, но увы.., Ничего нового нам не суждено было создать, ибо наше дитя, рожденное в первый вечер, не терпело никакой конкуренции и своим прекрасным, но уже немного поднадоевшим голосом заглушала любые звуки нового.
И мы так много раз говорили об этом, и прекрасно понимали друг друга, но... Все оставалось по прежнему. Как странно. Ты всегда такая разная и я не могу похвастаться однообразием своих поступков и мыслей, но мы продолжали бежать по кругу, словно спринтеры на стадионе, которые бегут так красиво, легко и быстро, и все бы ничего, если бы им не приходилось возвращаться на начало и с него начинать новую главу. Но там стадион, а здесь жизнь.
Я постоял еще некоторое время выгоняя остатки мыслей и нажал на кнопку звонка : “Пум - пум”, - ответили мне из твоего мира. Твои шаги, скрип половиц, подмигивание глазка и через мгновение дверь исчезает. Приветствия, объятия, поцелуи. Интересно. Пока все то же самое. Я прошел в комнату, с нетерпением ожидая следующей фразы. Она не заставила себя ждать. “Что будем сегодня пить ?” И в ту же секунду хоровод бутылок всех форм и цветов закружился передо мной, послышались раскаты шампанского салюта, звон бокалов тянулся и затихал, а каждый глоток, словно шаг, приближал меня к вершине пьяной нирваны. Ты стоишь и смотришь на меня. Ах да. Ты задала мне вопрос. Как же я обычно отвечал на него ? Я силился вспомнить, но вереница винных образов не давала мне сосредоточиться и кружила в непрерывном танце. Что-то происходило со мной, что-то вело меня, но куда, и что же мне нужно было ответить. Оцепенение. Пустота. Тишина, готовая взорваться ответом. И взрыв произошел - в какой-то момент мне вдруг стало все настолько просто и ясно, что я удивился - как я мог не знать этого раньше, и осознав это, я рассмеялся, одновременно ловя огонек легкого недоумения в твоих глазах.
И я почти закричал - Да ! Хочу ! Налей мне немножечко ветра. Пусть это будет западный ветер. Густой и сильный он стекает по стенкам бокала, окрашивая их сочной кровью заходящего солнца. А теперь – немного дождя . Нет – этот ленивый, скучный ливень сохраним для следующего раза. Я хочу этот дождь – острой бритвой рассекающий тишину утра, с запахами лугов, тонущих в сочной траве.
А теперь, - плесни мне южного ветра, несущего звездную пыль, безмолвие раскаленных пустынь и густую просоленность южных морей – теплых и глубоких, словно твои глаза. Добавь туда два самых сокровенных своих желания. Хорошо. И еще одно. Какое оно у тебя большое и красивое. Жемчужиной оно сверкнуло в моем бокале и ветры закружили ее, играя с ней, как играют обычно с хрупким судном посреди бескрайней морской синевы, и целуя ее матовую поверхность, бережно опустили на дно.
- А что будешь ты ? – спросил я
- Ну что ж… - и твои глаза сверкнули чем то новым для меня. – Сегодня я пью… - Ты на мгновенье задумалась…
- Налей мне ночь. Ту, которая пахнет пылью, плачет шорохом цикад и все еще хранит остывающий день. Ночь, несущую нас на своих широких влажных крыльях, полную бескрайнего бархата неба и неизвестности.
Добавь мне немного росы Три бусинки – больше не надо. Что еще ? Шелест травы и робкий звук молодой листвы, впервые пробующей свой голос, когда к ней бережно прикасается ветер.
- Да , а ветер ! Ты забыла про ветер ! – закричал я .
- Нет, как можно забыть про самое главное. Пусть это будет восточный ветер, несущий шепот тибетских лам, непонятный для наших ушей, но все равно завораживающий и зовущий, приносящий запахи восточных пряностей и благовоний, мудрую, священную тишину буддийских храмов и, самое главное, – тайну, которую нам еще предстоит разгадать.
И мы пили наши напитки и наполняли наши бокалы вновь и вновь, и наши души сливались и плыли единым существом по рекам вкусов и запахов, в которых нельзя было повториться. Я залил твой бокал лучами набирающего силу утреннего солнца, а ты плеснула в мой торжественную тишину лунного света. Я подарил тебе вкус песни первого весеннего жаворонка, а ты напоила меня вином из подснежников. Я засыпал тебя каскадом цветов сирени, а ты ответила мне сладостью ночных фиалок.
Сотни вкусов и запахов, на первый взгляд не реальных и фантастических, но таких настоящих ( ну разве виноградный спирт, пусть даже высшей очистки, реальнее запаха ветра ?)…
Опьяненный и счастливый я лежал рядом с тобой и потолок исчез, открывая картину южного неба, забрызганного яркой звездной пылью.
И тут я услышал ее… Мощная, простая, не похожая ни на что на свете мелодия звучала внутри меня. Она не просто звучала. Она трепетала, пахла, смеялась и плакала, лилась, заполняя собой каждую щелочку. Звуки смелыми мазками рисовали фантастические картины, которые рассыпались, тот час уступая место новым.
Я хотел повернуться к тебе, чтобы сказать, но замер, потому что знал, что ты тоже слышишь. В этот момент мне достаточно было двух вещей в этой Вселенной: тебя и нашей с тобой мелодии. И наши тела слились еще крепче, став одним. Прозвучал финальный аккорд. И последний звук замирал, одновременно унося нас к самым далеким звездам и бросая в самые глубокие и темные пропасти. Тишина. Сама тишина была продолжением этой музыки. Той раковиной, которая надежно оберегает таинство жемчужины.
Но несмотря на то, что ничего лучше этой мелодии я никогда не слышал, я вспоминал нашу первую встречу и ту музыку, которая звучала в нас, волновала и переворачивала мир, а потом с каждым днем становилась все привычнее, теряя свой первозданный блеск и новизну. И мне очень не хотелось, чтобы завтра мы начали сочинять вариации, пусть такие разные, но все-таки, - всего лишь вариации. А ночь, услышав мою мысль, захохотала, замотав головой, и рассыпая седину звезд по своим густым волосам, и услышав ее смех, я понял, что будет все, - и вариации, и другие темы, перед которыми меркнет все услышанное раньше. Все зависит лишь от тебя, и от меня, и от нас с тобой.
Это была последняя мысль, - и ночь поглотила меня, и тебя, и нас с тобой.
